ВОСКРЕСЕНИЕ
(Мф.28:1-15; Мк.16:1-11; Лк.24:1-12; Ин.20:1-18)
«На третий день друзья Христовы пришли туда и увидели, что пещера пуста и камень отвален…Они видели снова первый день творения, новое небо, новую землю; и Господь-Садовник гулял по саду в прохладе рассвета».
Г.К.Честертон
Минула суббота – и вот, наконец-то, и наступил этот день, который наряду с Рождеством станет вскоре одним из главных христианских праздников!
А в то, самое первое воскресенье, «По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его».
По прошествии субботы…
А что же делали они, чем были заняты в саму субботу?
Ничего не сказано об этом ни в одном из всех четырех Евангелиях - кроме разве что того, что в пятницу, при похоронах Спасителя «женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось тело Его» «возвратившись же, приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди».
Одно всего упоминание – но и одно оно, думается, говорит о так многом…
Они, так часто присутствовавшие при спорах Спасителя о субботе, при всем том, что на их глазах совершал Он даже не для самых, казалось бы, близких Ему людей именно в субботние дни – сами тем не менее в субботу остались в покое по заповеди.
Что ж, фарисеи и им подобные могут быть довольны: заповедь о субботе в их варианте даже для самых близких к Иисусу оказалась сильнее всего того, о чем говорил, чему учил их и что делал Он Сам. Женщины идут ко гробу…
Теперь-то, казалось бы - зачем? Ведь тело Иисуса уже не только с заведомым избытком помазано Иосифом Аримафейским и Никодимом – но похоронено, закрыто. И более того - запечатано в гробнице. Ведь они видели это, когда «смотрели гроб, и как полагалось тело Его».
А если учесть климат Палестины – то, наверное, оно должно было уже начать разлагаться…
Быть может, ими движет понятное желание, внутренняя, пусть и нелогичная потребность хоть что-то сделать для Того, которого они, женщины – так любили при Его жизни.
Еще раз- на прощанье – прикоснуться к Нему…
Были «и другие с ними» - и только о Богоматери не сказано здесь ничего.
Что ж, даже Ее силы – имеют свой предел. Помнишь адресованные Марии слова старца Симеона – «и Тебе Самой оружие пройдет душу»?
Вряд ли можно точнее сказать о том, что произошло с Ней в тот момент Распятия , когда «один из воинов копьем пронзил Ему ребра».
И вот приготовившие все необходимое женщины «весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба?».
Кто отвалит нам камень от двери гроба…
Насколько же их вопрос своей глубиной превосходит буквальный его смысл!
Хотя - вряд ли они задумываются об этом, когда подойдя к погребальной пещере «И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик».
Да, он действительно был очень велик, огромен - размером с мельничный жернов – этот камень, которым закрывался вход в гробницу.
Огромен и неподъёмен – как образ и символ того размера и тяжести камня грехов, которым с самого начала бытия, со времён грехопадения Адама, с того момента, когда смерть стала итогом земного бытия каждого человека, был запечатан для каждого человека выход из гроба смерти – и вход в жизнь вечную.
Камень, который с момента изгнания из рая всё только увеличивался и увеличивался.
Оробевшие, женщины переступают порог - «И, войдя, не нашли тела Господа Иисуса». Наверняка они пребывают в полной растерянности – но «Когда же недоумевали они о сем, вдруг предстали перед ними два мужа в одеждах блистающих».
Два ангела!
Нетрудно представить себе реакцию на это их появление женщин, нервы которых и так напряжены до предела. «И когда они были в страхе и наклонили лица свои к земле», ангелы «сказали им: что вы ищете живого между мертвыми? Его нет здесь: Он воскрес…»!
Вполне понятны чувства женщин, в которых перемешалось сейчас всё: страх и радость, неверие и надежда, которые как в калейдоскопе сменяют друг друга…
Складываясь во всё новые и новые мозаики возможного объяснения.
Наверное, в большинстве своем мы ожидали бы от них, как и от учеников совсем иного поведения? Вкладывая в них, быть может, собственные ожидания, возможно даже – пусть подсознательно – «да я бы ни их месте…»?
Но в том-то и дело, что на их месте – они сами.
Самые обычные люди – в самой необычной (мягко говоря) ситуации.
И разве это не доказывает еще и еще раз, что Евангелие – абсолютно честная книга, без приукрашивания и «героизации» тех людей, о которых оно повествует? Так непохожее этим на те биографии, которые в советские времена писались для серий типа «Пламенные революционеры» или «Жизнь замечательных людей»…
А ангелы продолжают: «вспомните, как Он говорил вам, когда был еще в Галилее, сказывая, что Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть».
«И вспомнили они слова Его; и, возвратившись от гроба, возвестили все это одиннадцати и всем прочим».
Но вряд ли, не только дочитав Евангелие до этих строк, но и помня предыдущие его страницы, мы с тобой сможем назвать реакцию апостолов и учеников на принесённую – действительно предельно Радостную Весть! – неожиданной: пришедшие женщины рассказывают о пустой гробнице – однако «показались им слова их пустыми, и не поверили им».
Что ж, и опять: стоит ли удивляться, что они, не поверившие толком Иисусу –тем более не поверили этим женщинам?
Но, видимо, спустя какое-то мгновение в головах двоих из присутствующих взрывается мысль – неужели?
Неужели ЭТО, хотя и неоднократно предсказанное им Иисусом – но для человека невозможное и человеком невообразимое – всё-таки случилось?
И, быть может не вполне понимая даже, что он делает, первым «Тотчас вышел Петр» - и как знать, не обострили ли особенно его чувства три недавние отречения и связанные с ними мучительные переживания?
За Петром последовал «и другой ученик» - так всегда называет себя в Евангелии апостол Иоанн.
«Они побежали оба вместе; но другой ученик» - быть может потому, что более молод - «бежал скорее Петра, и пришел ко гробу первый».
Иоанн подбегает к гробнице - «И, наклонившись, увидел лежащие пелены; но не вошёл во гроб».
Он останавливается у порога пещеры…
В чем причина того, что Иоанн не входит в неё?
Может быть, его останавливает страх осквернения?
Или боязнь разочарования – вдруг, войдя в гробницу, он увидит тело Иисуса где-нибудь в углу, который не просматривается снаружи?
Или же – трепет, вызванный началом осознания того, что ЭТО – реально произошло?
Быть может, в голове Иоанна в эти несколько коротких секунд проносятся - и заново осмысливаются - все три проведенные со Спасителем года, всё то, о чём Он говорил – включая и казавшееся ранее таким (чтобы не сказать иначе) странным это вот – «Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть»…
Но в этот момент ко входу в пещеру «Вслед за ним приходит Симон Петр». Как всегда порывистый и импульсивный, не задерживаясь на пороге, он сразу же «входит во гроб, и» в первое мгновение, как и Иоанн, тоже «видит одни пелены лежащие».
Но внутри пещеры видно то, что незаметно снаружи – и перед глазами Петра кроме пустых пелен, в которые было завернуто тело Спасителя, ещё «и плат, который был на главе Его…». Причем платок этот находится в стороне, «не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте».
Хотя вряд ли - на фоне впечатления об отсутствии Тела - это могло сильно удивить Петра в тот момент…
И вслед за Петром в погребальную пещеру «Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал».
В который уже раз встречаем мы с тобой на страницах Евангелия это такое - казалось бы - оптимистичное и уверовал…
Сейчас этому уверовал предшествует слово - увидел.
Что же увидел апостол Иоанн?
Только ли пустые пелены?
Или – благодаря им увидел в Иисусе Сына Божия?
Которому надо было исчезнуть из гробницы – чтобы стать действительно увиденным?
Евангелие не оставило нам слов, которые могли быть произнесены Петром и Иоанном – и как знать, были ли они вообще, эти слова…
И погрузившись, наверное, в глубокое молчание, «ученики опять возвратились к себе».
Двое, первой реакцией которых на известие женщин о Воскресении Иисуса было - «показались им слова их пустыми, и не поверили им».
Но пустыми оказались не слова - Петр и Иоанн идут теперь от пустого гроба.
Быть может, вспоминая по дороге другое свое возвращение - с горы Преображения, с Иисусом.
Тот момент – помнишь? - «Когда же сходили они с горы, Он не велел никому рассказывать о том, что видели, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых».
И как они шли тогда, «спрашивая друг друга, что значит: воскреснуть из мертвых»…
Нетрудно представить, что ни непосредственно у гроба Господа, ни на своем поспешном пути к нему, будучи переполненными необычностью всего происходящего, ни Петр, ни Иоанн не заметили, что к гробнице снова возвращается Мария.
И когда они ушли – оставшись одна, окончательно обессилевшая и полуослепшая от слез «Мария стояла у гроба и плакала».
(Помнишь, как в таком женском своем предчувствии скорой Его смерти она помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его)?
«И, когда плакала, наклонилась во гроб, и видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса».
Может быть, ты скажешь – но чего же сейчас-то Мария плачет?
Разве она уже не была здесь?
Разве уже не было ей самой возвещено, что Иисус – воскрес?
Разве вместе с другими женщинами не сама она рассказала об этом ученикам?
Да, всё – так, всё верно.
Но Мария – живой, «нормальный» человек.
Со всем из этого неизбежно следующим – колебаниями, волнениями, переживаниями, смесью веры и неверия. А если учесть пропорцию того и другого – то правильнее, быть может, было бы сказать – неверия и веры.
И трудно сказать, чего в ней сейчас больше…
А тут еще к собственному смятению добавилось и то, что даже самые близкие ученики, мужчины, которым она сообщила обо всем произошедшем – не поверили…
Да что там ученики – даже апостолы!
Уж не привиделись ли ей тогда эти ангелы?
Да и не перепутала ли она само место захоронения?
Но нет, Мария снова именно у того места, где Никодим и Иосиф Аримафейский положили тело Иисуса. Это место она не смогла бы забыть, если бы даже очень этого захотела…
Она снова заглядывает в пещеру – а вдруг?..
Но нет, пещера - по-прежнему пуста.
Обессиленная окончательно, она опускается на землю…
Но вот снова перед нею снова– два ангела, «И они говорят ей: жена! что ты плачешь? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его».
Услышала ли она шаги позади себя?
Или – почувствовала, что ещё Кто-то находится рядом с ней?
Неизвестно – но в любом случае Мария, «Сказав сие, обратилась назад и увидела Иисуса стоящего; но не узнала, что это Иисус».
Только ли выплаканные в горе глаза не дают ей действительно увидеть, узнать Спасителя?
Но теперь уже не ангелы – но Сам «Иисус говорит ей: жена! что ты плачешь? кого ищешь? Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его. Иисус говорит ей: Мария!».
Голос человеческий…
Мне вспоминаются сейчас нечастые телефонные разговоры с живущими далеко от меня друзьями тоже далекой юности, школы, студенческих лет. С некоторыми из них я не встречался многие-многие годы. Но вот звонит телефон, звучит голос в трубке – и я сразу или почти сразу именно по голосу узнаю звонящего!
Того, которого не видел так давно – и кто за многие прошедшие годы наверняка изменился так, что при встрече на улице я вряд ли узнал бы его и прошел мимо.
Но голос, голос…
И поэтому совсем неудивительно для меня, что услышав – и узнав этот совсем недавно звучавший в разговорах с ней Голос, который невозможно спутать ни с каким другим, «Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! - что значит: Учитель!».
И – наверняка бросается к Иисусу, чтобы снова прильнуть к Его ногам.
Обнять их – чтобы уже никогда больше не отпускать!
Но сейчас - еще не время.
Да и не сможет она удержать Иисуса на ещё не пройденном Им до Вознесения пути.
«Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему».
Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему…
Помнишь – «Отче НАШ»?
И «Мария Магдалина идет и возвещает ученикам» уже не о том, что гробница – пуста, и не о том, что видела ангелов, и не о том даже, что они возвестили о воскресении Спасителя - но «что видела Господа и что Он это сказал ей»!
Однако не только ученики получают известие о том, что тела Иисуса нет в гробнице - потому что к гробнице была приставлена, как ты помнишь, стража.
И более того – на входе была печать, не то что снятие – но одно только прикосновение к которой грозило смертью любому, кто посмел бы сделать это.
Наверное, в данный момент в сравнении с учениками стражники тем более мало что понимают в произошедшем – но вот то, что отсутствие тела погребенного, которое они обязаны были охранять, грозит им очень существенными последствиями, они понимают совершенно отчетливо.
Скорее всего, часть приставленных к охране гробницы попросту сбежала – но, разумея, что это не лучший выход и надо срочно искать вариант спасения уже собственной жизни, «некоторые из стражи, войдя в город, объявили первосвященникам о всем бывшем».
Последним не занимать опыта ни лжи, ни подкупа - «И сии, собравшись со старейшинами и сделав совещание», прежде всего «довольно денег дали воинам…».
Более того, они выбрали такой вариант «объяснения», который даст-таки далеко не сиюминутные результаты - «и сказали: скажите, что ученики Его, придя ночью, украли Его, когда мы спали…».
Должно быть, эти довольно денег составляло существенно больше тридцати сребреников: ведь стражники очень (мягко говоря) рисковали.
Признаться, что они уснули на посту? Даже если эта стража не была римской, из воинов Пилата, а полностью храмовой – иных вариантов, кроме наказания смертью, для них практически не было.
Поэтому к щедрости первосвященников и старейшин добавляется ещё и их уверение в том, что «и, если слух об этом дойдет до правителя, мы убедим его, и вас от неприятности избавим».
Что ж, они действительно способны убедить самого прокуратора в том, что для них выгодно: события последних дней наглядно доказали это всем – в том числе и этим стражникам.
А поскольку такому сочетанию и количеству «аргументов» противостоять невозможно – то стоит ли удивляться, что «Они, взяв деньги, поступили, как научены были».
«Учителя» же достигли еще одной (и едва ли не главной) своей цели, потому что «и пронеслось слово сие между иудеями до сего дня».
До сего дня…
Эти слова носят, к сожалению, абсолютно буквальный характер.
Потому что и до сего дня, до дня сегодняшнего включительно эта «версия» (и подобные ей) активно поддерживается теми, которые «нимб заменяют ореолом сплетни, фигурой умолчанья об отце»[1]…
Сторонники этого «объяснения» не хотят видеть очевидного: этот вариант исключен хотя бы уже потому, что в тот момент, ещё далеко отстоящий от будущей Пятидесятницы, ученики Иисуса – включая апостолов - совсем не «рыцари без страха и упрека». Все они с изумляющей меня честностью показаны в Евангелии именно такими, какими и были - слабыми и нерешительными (чтобы не сказать - просто трусливыми).
Побоявшимися даже (за исключением Иоанна) хотя бы проводить Спасителя на Его крестном пути - не говоря уже о том, чтобы самим похоронить Иисуса!
Так что вполне очевидно - вариант «кражи» тела Спасителя учениками исключен.
Не те ученики…
Но если не они – то кто же?
А никто.
Потому что мало того, что осквернение гробницы было преступлением – так ни корысти, ни смысла в таком поступке нет.
Однако за прошедшие две тысячи лет развивалась не только христианская аполгетика – к описанному выше исторически первому варианту «объяснения» прибавилось ещё несколько.
Вот, например, «теория обморока», согласно которой Иисус не умер на кресте, а … впал в глубокий обморок, в состоянии коего и был ошибочно сочтен умершим - и похоронен. А затем очнулся – и вышел!
Да-а… Если даже воскресение Спасителя считать фантастичным – то такая версия уж как минимум не уступает ему в этом!
Представь себе: после всех жутких истязаний (вероятность выжить после которых и без распятия ничтожна даже в самой что ни на есть суперсовременном реанимационном отделении самой наилучшей сегодняшней клиники) распятый на кресте (к тому же под бдительным присмотром начальствующих, крайне заинтересованных в смертельном исходе), пронзенный копьем – человек остается жив!
Чудо, вполне сопоставимое с Воскресением…
К тому же – можешь ты напомнить – разве воины не убедились в Его смерти?
Так они же могли ошибиться, это ж были люди неопытные, - возразят тебе сторонники этой версии, - откуда им отличить мертвого от живого…
Это они-то ошиблись?
Они-то неопытные?
Ну, скажешь ты, ладно. Допустим все же - ошиблись.
Допустим, был обморок, кома.
Допустим даже, что Иисус пришел в Себя без посторонней помощи ночью в гробнице – в голливудских боевиках и не такое происходит. Там в главном герое – пули из трех автоматных рожков, об его голову металлический лом согнули, с восемнадцатого этажа под колеса бульдозера сбросили – а у него в итоге только пробор на голове чуть пострадал.
Живёхонек и здоровёхонек…
Но ведь тут - не о кино! Тут речь пытаются вести о реальной ситуации – поскольку, ко всему прочему, пришедшему в сознание надо ведь еще и из пещеры выйти – откатив (к тому же изнутри!) от самый закрывающий вход камень весом в несколько сотен килограмм.
Да ещё и сделать это незаметно для стражи.
Да ещё и в таком физическом состоянии…
Так что, не убеждает, говоришь, и эта версия? Слабовато?
Вполне с тобой согласен.
Ну что же, тогда – вот тебе: и женщины, и Петр, и Иоанн пришли к другой, ещё «незанятой» гробнице – и, не найдя там тела Иисуса, решили, что Он воскрес.
Такая вот забавная «путаница».
Правда, при этом надо допустить, что все пришедшие к таковой (к тому же в разное время) ошиблись абсолютно одинаково.
И забыть то, что они были свидетелями погребения.
Тебе придётся проигнорировать и многое другое – включая то, что в этом случае надо предположить, что и стражники (по ведомым только им причинам), задремав у одной гробницы, очнулись совсем у другой – и даже не попытались «протереть глаза».
Такой вот вариант шукшинского «а поутру они проснулись»… (Справедливости ради надо отметить, что традиция злоупотребления на Пасху известными напитками появилась значительно позже, – и очень далеко от Палестины).
К тому же я лично нимало не сомневаюсь в том, что первосвященники и старейшины не могли не проверить – действительно ли опустела гробница?
Что, опять не убеждает?
Ладно, тогда призовем науку, которая заявляет: все описанное - результат массовых галлюцинаций!
«Привиделось».
«Помстилось», так сказать.
Желаемое - за действительное приняли.
Но что ты будешь делать – и тут неувязка! Причем вполне очевидная - опять-таки не те это были ученики, чтобы в такие галлюцинации, да еще и массово, впадать!
Они сами-то факт Воскресения скорее готовы принять за галлюцинацию…
Не говоря уже о стражниках, которым подобная ситуация и в дурном сне не привиделась бы.
Что же до героина и прочих галлюциногенных «прелестей» - так это уже вообще новейшая история.
Опять не получается?
Тогда – получай радикально: а вообще все это – миф.
Выдумки.
Как и все Евангелие (мне, кстати, эта точка зрения напоминает известную басню «Лиса и виноград» - помнишь ее конец?).
Вот тут я лично – развожу руками.
Справедливости ради, надо сказать, что и в день сегодняшний некоторые люди, по не вполне понятным для меня причинам называющие себя «христианскими теологами», не остались в стороне от пополнения данной «коллекции». Одни только «поиски исторического Иисуса» чего стоят…
Если совсем коротко, суть их – в следующем.
Да, говорят таковые –в истории действительно был такой человек[2]!
Причем – совершенно, исключительно незаурядный как в своем этическом учении, так и в иных способностях и даже действиях – но человек.
И только.
Не менее – но и никак не более.
И посему надо только «демифологизировать» его (тоже со строчной буквы!) фигуру, и всё-то будет хорошо.
А что же Бог?
А Бог – умер.
В результате чего родилась даже «теология» такая, так прямо и называемая – «теология смерти Бога»!
В советские времена лучшие из подобных «теологов» вполне могли бы завидовать кафедрами научного атеизма. Или уж как минимум диссертации (причем докторские!) по данной специальности защищать – причем с блеском.
Надо полагать, что если дни мiра сего в силу долготерпения Божия будут еще сколь-нибудь значительно продлены, человечество еще не раз будет «осчастливлено и просвещено» дополнительными новациями в этой области…
Вот уже и у нас, в России появились подобные «богословы» - как говорится, «куда конь с копытом…».
Но главное и для всех перечисленных, и прошлых, и настоящих, и будущих такого рода теорий – одна: право на жизнь имеет любая концепция, любое мнение, любой факт, кроме одного-единственного: того, что Христос – воистину воскрес!
Это - ключевой момент.
И неудивительно, что именно он вызывает особое «внимание» тех (или того – понимаешь, о ком я?), которыми (или которым?) ясно и точно осознаются последствия принятия - или отвержения – человеком этого базового положения христианства.
Потому что без Воскресения Христа - не имели бы смысла ни смерть Спасителя, ни Его жизнь, ни даже Его рождение.
Потому что, как напишет апостол Павел, «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1Кор.15:14).
Но продолжением его слов является - «Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших» (1Кор.15:20)!
Первенец из умерших…
Как удивительно точно мог формулировать базовые положения христианской веры этот бывший фарисей из фарисеев, ярый гонитель имени Христова – неистовый Савл Тарсянин!
А по-моему, миф - это как раз все эти варианы «рационального толкования», все эти разновидности «теории демифологизации». Именно их-то как раз и стоит демифологизировать, вернувшись к Воскресению - как к Чуду и Факту.
Христос – воскрес!
И уже никто: ни иудейские первосвященники и фарисеи, ни те, которые придут, пусть под другими названиями, им на смену, ни римская, ни какая-либо иная земная власть (и уж тем более – труды «теологов» упомянутого выше типа) не смогут остановить Его.
А первосвященникам и фарисеям – оставлены пустые пелены.
Пустые пелены –как аллюзия на те пелены их установлений, которыми они также безуспешно пытались «связать» Спасителя - и которые так же оказались бессильны удержать Бога, как не удержала гробница воскрешенного Им Лазаря.
Живому Богу не нужны пелены Закона.
Опустевшая гробница…
Как напоминает мне она пустой кокон, из которого вылетела прекрасная живая бабочка!
И нет такой силы, которая могла бы удержать Его там, на рассвете первого дня недели…
А печать с гробницы Иисуса, став в советские времена печатью «спецхрана», перекочевала на Евангелие. Она была поставлена на нем коммунистическими первосвященниками и марксистко-ленинскими фарисеями, так ничему и не научившимися у своих исторических предшественников.
Но и эта печать - снова не спасла их.
Ангел отвалил и этот «камень».
Слово Божие – тоже воскресло и вышло к людям России!
И коль вспомнились советские времена - знаешь, о чем ещё подумалось мне сейчас? Ведь тот первый день недели, о котором ведется евангельское повествование – все годы советской власти был по календарю (причем не иудейскому – но советскому!) воскресеньем! Да-да, именно данному событию обязан этот любимый всеми (включая самых отъявленных атеистов) день недели своим буквальным названием [3].
Я снова и снова перечитываю эти слова - на рассвете первого дня недели…
Это был рассвет не просто и не только первого дня той недели – но утро первого дня действительно Новой Эры.
Эры нового Бытия для каждого, кто пришел ко Христу.
Эры Нового Завета.
Христос воскрес, дорогой друг!
[1] Иосиф Бродский
[2] Обрати, кстати, при случае внимание: во всех подобных трудах применительно к Спасителю слово человек пишется со строчной буквы!
[3] И вот что удивительно – даже во времена атеистичнейшего коммунистического режима этот день не изменил своего названия в советском календаре (который, кстати, и летоисчисление продолжал вести не от дня рождения «основателя новой эпохи», а – от Рождества Христова)! Правда, иногда разнообразия ради его называли «выходной» - не задумываясь, наверное, над тем, что если исходить из того, что в этот день на работу выходить не надо, его стоило бы назвать скорее «невыходным». Так что и этот вариант если о чем-то и мог напоминать, так только о выходе Спасителя из гроба!
А ведь власть обладала практически неограниченными полномочиями. В массовом порядке переименовывались города и улицы, сносились храмы, уничтожались священнослужители, подвергались гонениям рядовые верующие. Казалось бы- какие проблемы изменить название всего-то дня недели? «Письма трудящихся» с соответствующими предложениями можно было организовать в любых количествах – и «пойти им навстречу», как, собственно, это широко и практиковалось.
Но нет – есть граница, перехода которой Бог не допускает.
И попуская в Стране Советов очень многое, Он не допустил главного: убрать ЕЖЕНЕДЕЛЬНОЕ напоминание о самом главном событии: Воскресении Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа!
Комментариев нет:
Отправить комментарий