Женщина, взятая в прелюбодеянии
(Ин.7:53-8:11)
«Остались только великое страдание
и великое сострадание»
Блаженный Августин
Еще один день закончен - «и разошлись все по домам» для отдыха.
Уходит и Спаситель - «Иисус же пошел на гору Елеонскую».
Наконец-то Он один, и впереди - ночь, которую можно провести в молитвах…
Как быстро, наверное, прошла она для Спасителя!
«А утром опять пришел в храм, и весь народ шел к Нему. Он сел и учил их».
Где Он делает это? Из последующего текста ясно, что Он - либо во дворе женщин, либо, скорее всего, во дворе язычников.
Потому что Он - учит всех.
И открыт – для каждого.
«Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его».
Им кажется, что - наконец – то они расставили для Спасителя «ловушку», из которой Ему теперь-то уж точно не выбраться!
Ведь если Иисус скажет, что они – правы, и женщина должна быть убита, то Он вынесет ей тем самым смертный приговор – однако на это на территории Палестины таким правом обладали только римские власти.
И тогда можно сообщить об этом прокуратору, который «употребит полномочия» в отношении нарушителя.
Да и все те, кто считает Его милостивым, увидят, каков Он «на самом деле».
Ну, а если же Иисус скажет, что женщину следует отпустить – тоже годится: в глазах всех присутствующих Он нарушит заповеданное самим Моисеем!
И более того – можно сразу же повернуть дело к тому, что Он прямо поощряет прелюбодеяние, которое - наравне с идолопоклонством и убийством - является одним из трех наиболее тяжких грехов!
Однако их снова ожидает разочарование: «Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания».
Он – не говорит ничего.
Никто не знает, что писал Иисус, хотя многие богословы размышляли над этим местом Евангелия.
Одни из них полагают, что он просто хотел «затянуть время» Своего ответа, чтобы найти, что сказать.
Другие – что Он давал время обвиняющим самим осознать их жестокость.
Третьи - что от их безжалостности Иисус пришел в такое замешательство, что был не в состоянии смотреть им в глаза.
Четвертые – что Он, зная о каждом все, писал на песке перечень собственных грехов обвинителей.
Мне кажется, все проще – для них, «ревнителей и знатоков» закона, Спаситель пишет, быть может, строки, которые кому-кому, а им-то хорошо известны: «Если кто будет прелюбодействовать с женою замужнею; если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего; да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка» (Лев. 20,10).
Мужчина, с которым совершен этот величайший грех, должен был быть здесь – и тоже быть судимым!
И более того – он не просто тоже должен быть судим и наказан, но должен быть в этом первым!
Но его здесь нет.
«Ревнители» закона Моисеева - сами нарушают его!
Применяют пресловутый «двойной стандарт» - в полном соответствии с известной нашей пословицей закон, что дышло….
Собравшиеся, наверное, видят то, что Он пишет. Но, распаленные азартом преследования женщины и жаждой «обличения» Иисуса, остановиться они не могут - и «Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле».
Может быть, теперь Он пишет слова пророка Исайи – «Все мы сделались - как нечистый, и вся праведность наша - как запачканная одежда; и все мы поблекли, как лист, и беззакония наши, как ветер, уносят нас». (Ис.64:6).
И - происходит еще одно чудо: услышав это кто из вас без греха, остановившись и заглянув уже не в написанные Иисусом строки – но в себя, наконец-то «Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних…».
Совесть…
Двадцать восемь раз в Новом завете употребляется это слово. Наверное, именно из него стоило бы привести сейчас соответствующие цитаты - но мне сейчас вспоминается совсем другой текст.
Александр Пушкин, «Борис Годунов».
Монолог царя Бориса, который добился всего, чего хотел - и что же?
“Достиг я высшей власти;
шестой уж год я царствую спокойно.
Но счастья нет моей душе…»
Что же мешает царю?
Да то же самое, что и любому человеку:
«Ах! Чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто... едина разве совесть.
Так, здравая, она восторжествует
Над злобою, над темной клеветою -
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда - беда! Как язвой моровой
Душа сгорит, нальется сердце ядом,
Как молотком, стучит в ушах упрек,
И все тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать, да некуда... ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста».
Совесть, та самая совесть, от которой и рад бежать, да некуда…
И, раз уж я открыл томик Пушкина, то – вот ещё один монолог.
Слова барона из «Скупого рыцаря» -
«...Иль скажет сын,
Что сердце у меня обросло мохом,
Что я не знал желаний, что меня
И совесть никогда не грызла, совесть,
Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть,
Незванный гость, докучный собеседник,
Заимодавец грубый, эта ведьма,
От коей меркнет месяц и могилы
Смущаются и мертвых высылают?...».
Смущенные, будучи обличаемы совестью, молча уходят друг за другом те, кто только что не только обличал в грехе эту женщину – но хотел обличить Самого Спасителя.
И как примечательно это начиная от старших – ведь чем старше человек, тем больше ему есть что вспомнить о себе самом …
И вот площадь опустела – «и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя?»
И, скорее всего ещё не веря в такой поворот событий, «Она отвечала: никто, Господи».
Господи…
Она видит, Кто перед ней!
Истинный - и поистине - Спаситель…
«Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши».
И как же прав был Блаженный Августин, которому дано было сказать о произошедшем слова, взятые мной эпиграфом – «Остались только великое страдание и великое сострадание»…
Кажется, в каком-то из писем я высказал мнение о человеческой неизменности. Однако, пожалуй, был неправ: нельзя сказать, что люди совсем уж не изменились – поскольку не уверен, что, если бы там, на той площади, присутствовали наши с тобой современники, несчастной женщине удалось бы уцелеть.
А словам Спасителя они же могли бы возразить словами другого героя другого классика.
Шекспир, «Ричард 3», последний акт:
«Что совесть? Измышленье слабых духом,
Чтоб сильных обуздать и обессилить…».
Совесть…
За последние годы в нашем с тобой разговорном языке появилось много новых слов.
Но одно из ранее распространенных практически исчезло из лексикона.
Это слово – бессовестный.
К сожалению – исчезло не потому, что бессовестных людей не стало, – просто вопросы, этой самой совести касающиеся, перестали быть актуальными.
Другие времена, другие ценности, другие критерии…
Комментариев нет:
Отправить комментарий